Распродажа охотничьих и рыболовных товаров в интернет-магазине «Мир охоты» Главная Акции Категории товаров Seeland 24 Allen 22 Crosman 22 Hayabusa 22 Lucky Craft 22 Balzer 22 Stil Crin 21 Raiglon 21 Daiwa 20 Megabass 19 Cannelle 18 Seac Sub 18 Молот 18 Святобор 17 Yo-Zuri 17 Dewey 16 Lansky 16 нет 16 Salmo 15 Axis 15 Icepeak 14 Baikal 14 Телефон: 8 () · Мир охоты и рыбалки | товары для охотников и рыболовов - Главная усочек кода на сайт: -> () г. Якутск, ул. Чернышевского, Обратный звонок Написать нам Главная Каталог товаров Новости Информация О магазине Форум Контакты Ваша корзина пуста Снегоходы IRBIS Снегоходы туристические Снегоходы .
Симферополь, Киевская ул. Предлагаем вам широкий ассортимент продукции для охоты, рыбалки и туризма от проверенных мировых брендов. В «Клубе» можно купить полное снаряжение: профессиональное оружие, ножи, лодку, удилище, палатку, спальный мешок, одежду и обувь. Наш магазин — самый большой по ассортименту таких товаров в Крыму.
Консультанты «Клуба» — охотники, рыбаки и туристы. Они хорошо разбираются в товаре: помогут выбрать оружие для охоты на зайца, подобрать снаряжение для трехдневной рыбалки, для первого похода в горы. Консультанты работают в интернет-магазине и в розничных магазинах. Если вы хотите перед покупкой подержать товары в руках — приходите в один из наших магазинов в Севастополе или Симферополе.
Если вы живете в другом месте Крыма — сделайте заказ, мы доставим товары. Охота Оружие. Самооборона и спецсредства. Аксессуары для охоты. Уход и чистка. Ножи Мачете. Охотничьи ножи. Автоматические ножи. Автоматические ножи с фронтальным выбросом клинка.
Полуавтоматические ножи. Ножи с фиксированным клинком. Складные ножи. Спасательные ножи, стропорезы. Тактические ручки. Кухонные ножи. Рыбалка Удилища. Лески и Шнуры. Прикормки и насадки. Расходные материалы. Гаджеты для рыбалки. Забродные костюмы. Туризм и кемпинг Палатки. Спальные мешки.
Коврики, матрасы, подушки,гамаки. Палки для треккинга и скандинавской ходьбы. Посуда туристическая. Топливное оборудование. Кемпинговая мебель. Зимний Туризм. Аренда Оборудования. Одежда и обувь Костюмы. Брюки и Шорты. Свитера, толстовки. Рубашки, футболки. Головные уборы. Перчатки, рукавицы.
Аксессуары Одежда. Аксессуары Обувь. Защитная экипировка. Лодки и моторы Моторные лодки. Гребные лодки. Веревки и Канаты. Ремонт лодок. Аксессуары для лодок. Спасательный жилет. Разное Подарочный сертификат. Туристическое питание. Брендовые кружки. Брендовые кепки. Адреса магазинов.
Оплата и доставка. Лицензия на оружие. О компании. Заказать звонок. Задать вопрос. Корзина 0 Отложенные 0. Сравнение товаров 0. Севастополь, ул. Хрусталева, г. Сравнение 0 Отложенные 0 Корзина 0. Личный кабинет. Бренды Предлагаем вам широкий ассортимент продукции для охоты, рыбалки и туризма от проверенных мировых брендов.
Выгодные предложения Все акции. Элегантное ружьё. Элегантная итальянская двустволка. Колодка со стремительными очертаниями украшена оригинальной гравировкой. Надежная палатка. Палатка Tramp Mosquito Lux. Надёжная и комфортная летняя палатка с защитой от солнечных лучей, сквозняков, дождя, ветра и насекомых.
Компактный нож. Нож Victorinox Classic 7. Практичный нож классического швейцарского бренда. Victorinox производит легендарные складные ножи с года. Лёгкая и прочная катушка. Компактная катушка с бейтраннером. Надежный редуктор DigiGear обеспечивает передачу мощности и стабильность.
О компании «Клуб Путешественников» — большой магазин для больших приключений «Клуб Путешественников» — магазин товаров для охоты, рыбалки, туризма и кемпинга. Каталог Кабинет 0.
Массовая историко-литературная библиотека. Издательство «Художественная литература», г. Памяти Наталии Александровны Вишневской 1 Эту небольшую книжку, посвященную «Войне и миру», может быть, всего вернее открыть словами самого Толстого из его письма года известному критику Н.
В это время печатался в журнале второй большой роман Толстого, «Анна Каренина», вызывавший в критике множество толкований. Страхов спрашивал об идее «Анны Карениной»; на это Толстой отвечал, что, если бы он захотел словами сказать все то, что имел в виду выразить романом, ему пришлось бы заново написать тот же самый роман.
Здесь же Толстой говорил о художественном произведении как о «собрании мыслей, сцепленных между собою, для выражения себя», и только в этом сцеплении существующих. Толстой с иронией отозвался о критиках, извлекающих из произведения «отдельные» мысли, чтобы выразить их «словами»: они знают об этом больше, чем я, говорил Толстой, « Тот, кто собирается писать о Толстом, словно предупрежден самим автором и в то же время направлен.
Как «словами» сказать о «Войне и мире»? А ведь критике приходится делать именно это, — она должна передать смысл литературного произведения «другими словами». Но смысл в романе рождается из сцепления образов, эпизодов, картин, мотивов, деталей.
Это тот «лабиринт сцеплений», в котором, как говорит Толстой, и заключается сущность искусства; дело критики — «руководить читателя» в этом лабиринте, найти путеводную нить, которая бы повела по миру романа, открывала нам этот мир. Но прежде надо в него войти.
Мы раскрываем «Войну и мир» и смотрим знакомый текст. Может быть, минуя предварительные «общие слова», попытаться прямо через текст войти в мир сцеплений романа Толстого? Может быть, та или эта страница, тот или другой эпизод вернее и непосредственнее введут нас в книгу, во внутреннюю связь ее, чем предварительные общие рассуждения?
Вот на раскрытой нами странице — одна из «мирных», «семейных» картин, так памятных всем, кто знает «Войну и мир». Николай Ростов возвращается домой после крупного проигрыша Долохову. Он обещал заплатить. Николаю в его состоянии странно видеть обычный мирный уют: «У них все то же.
Они ничего не знают! Куда мне деваться? Словно не два часа, а целая вечность прошла с тех пор, как Николай с Наташей и всеми своими был вместе в театре, до того как поехал к Долохову. Тогда он был, как обычно, в своей атмосфере, среди близких людей, теперь он от них отделен случившейся с ним бедой и сквозь эту беду воспринимает привычную обстановку.
Как на каждом шагу у Толстого, нас в этой сцене поражает та достоверность, с которой передано психологическое состояние, знакомое любому из нас: когда сильное переживание, большая радость или большое несчастье, создает дистанцию между нами и окружающими вещами и заставляет их видеть по-новому.
Но психологическая верность — не самоцель для художника. Не ради нее одной написаны эти страницы; поражая нас и завладевая нашим вниманием, она ведет нас вместе с Николаем Ростовым к открытию. Николай слышит голос сестры, и вдруг что-то неожиданное совершается с ним: «Вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и все в мире сделалось разделенным на три темпа Эх, жизнь наша дурацкая!
Требования чести — все для Ростова, они в общем и целом определяют всю его жизнь, но в эту минуту, слыша Наташу, он остро чувствует их условность, они кажутся вздором: задрожала терция, и тронулось что-то лучшее в душе Ростова.
Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!.. Все вздор! Можно зарезать, украсть и все-таки быть счастливым Не потому ли как раз, что утрачено равновесие, поколеблен привычный строй отношения к жизни, его обычная норма? Толстой в «Войне и мире», как правило, представляет события и картины в восприятии кого-либо из персонажей, пользуясь его «субъективной призмой».
Так и здесь: пение Наташи мы «слышим» вместе с Николаем Ростовым. И не потому ли в такой убедительности и силе нам предстает значительность и важность настоящего — могущество музыки, обаяние молодого голоса, в котором «незнание своих сил» и «не обработанная еще бархатность», — что впечатления эти преломлены в потрясенном сознании Николая?
В Николае есть музыкальность и поэтичность, и эти «ростовские» качества обычно в нем хорошо совмещаются,. Он человек крепко регламентированный, и его музыкальность нисколько не подрывает в нем тех основ, на которых стоит его жизнь.
Но сейчас он не чувствует «понемногу». Переживание музыки в эту минуту — не приятное удовольствие, а экстаз, в котором смешались восторг и отчаянье. Ростову является музыка в той ее силе, которую знал и чувствовал, как немногие, сам Толстой. Музыка дает наслаждение, но за это хочет от человека чего-то, требует жизненного решения, развивая для этого в нем энергию сверх обычного.
Своим несчастьем Николай расторможен для восприятия этой музыки. Патриархальная гармония нарушена в нем, он в разладе с обычным Ростовым, с тем, что для него является смыслом жизни. Важность и обязательность кастовых регламентаций вдруг исчезает в потоке нахлынувшего и поднявшего его над самим собой отчаянно-счастливого: «Эх, жизнь наша дурацкая!
Настоящее открывается через разлад, через кризис. Очень для Николая драматична эта минута острой и яркой радости: она на фоне перевернувшего его потрясения, она и вышла из этого потрясения, ее бы не было без него.
Пьер испытывает при этом «приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем-то С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и не старался уяснить себе Случайность ли то сходство выражений, в которых Николай и Пьер уясняют себе свое состояние?
Ситуации, в которых находятся тот и другой, кажется, несоизмеримы по значимости: бытовой эпизод и момент решающего напряжения сил всего народа в грозный год. Но несоизмеримости этой на самом деле нет для Толстого. Для него предметы и эпизоды в романе не распределяются по степени значительности в зависимости от того, изображают ли они домашний быт или историческое событие.
В «Войне и мире» Толстой как раз развенчал историю, отделенную от простого быта людей, и всю вообще искусственную иерархию исторической и частной жизни как явлений высшего и низшего ранга. У Толстого, опровергающего привычку расценивать.
Существует, по Толстому, единая жизнь людей, ее простое и общее содержание, коренная для нее ситуация, которая может раскрыться так же глубоко в событии бытовом и семейном, как и в событии, которое называется историческим.
Эпизоды «Войны и мира» связаны между собой прежде всего не единством действия, в котором участвуют одни и те же герои, как в обычном романе; эти связи имеют вторичный характер и сами определяются другой, более скрытой, внутренней связью. С точки зрения поэтики романа, действие в «Войне и мире» очень несосредоточенно и несобранно.
Оно расходится в разные стороны, развивается параллельными линиями; связь внутренняя, составляющая «основу сцепления», заключается в ситуации, основной ситуации человеческой жизни, которую вскрывает Толстой в самых разных ее проявлениях и событиях. Эта глубинная ситуация проступает и в состоянии Николая, когда он в потрясении.
Поэтому сходство самих выражений в их внутренней речи — совсем не случайное совпадение. Пьер с самого начала войны года полон предчувствия надвигающейся грозной и вместе спасительной катастрофы. Он с нетерпением ищет ее признаков и всеми силами души призывает эту страшную грозовую тучу, которая должна «созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию».
Пьер, влачащий жизнь «отставного, добродушно доживающего свой век в Москве камергера», вовлеченный в нее в момент духовного тупика «силой обстановки, общества, породы», — Пьер жаждет катастрофы как изменения всей этой жизни, в которой он пришел к безнадежной потерянности. Надвигающееся страшное событие должно разрубить тот жизненный узел, в котором запуталось его личное существование.
Ужас и ожидание счастья соединяются для Пьера в предчувствии освобождения: оно должно не прийти, но разразиться. Свобода, соединенная с катастрофой, великим кризисом, — такова ситуация «Войны и мира». И для того чтобы эту ситуацию выразить, Толстому стал нужен год. Но не чисто исторический интерес привел писателя к полувековой давности событию: Толстому необходимо было понять и выразить свою современность, свою в высшей степени катастрофическую и кризисную эпоху, которую открыли.
Вспомним, что Ленин говорил об острой, с необыкновенной быстротой совершавшейся ломке старых, веками державшихся устоев патриархальной России как о содержании исторической эпохи, выражением которой явилось творчество Льва Толстого 1. Толстой определял свою позицию в этой современности, оценивал ее перспективы и, главное, активно воздействовал на нее, стремился ее направить, когда на протяжении всех х годов уяснял самому себе замысел и форму своего труда.
Как известно, вначале был замысел «Декабристов» — романа о современности в соотнесении с историческим прошлым. Невольно , как свидетельствовал сам писатель, он от настоящего перешел к году; но и для того, чтобы объяснить героя в событиях этого года, надо было «перенестись к его молодости, и молодость его совпадала с славной для России эпохой года» 2.
Замысел, «пробуя» эпохи, искал себе выражения и обрел его, соединившись с двенадцатым годом. Почему же именно с ним, а не со. Но он не был событием, «переворотившим» национальную жизнь, каким событием является год в эпопее Толстого, глубинным сдвигом в самой. Такой предстала взору Толстого эпоха народной борьбы с Наполеоном, которую он видел, конечно, через призму своей современности, конфликтов своего настоящего времени.
Из этого распадения возникают новые отношения людей и новое их самочувствие. Вспомним в «Войне и мире» последние дни Москвы, которая будет сдана неприятелю: «Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться».
В той же главе, на фоне этой картины — сборы Ростовых, общее возбуждение и особо приподнятое, кажется, странное в такой обстановке радостное настроение Пети с Наташей. Автор так объясняет его: «Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда-то, что вообще происходит что-то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого».
И на многих лицах и в поведении героев не только первого плана, но персонажей массовых сцен также, писатель видит то же самое чувство — какого-то облегчения и подъема, которые стали возможны только в эту критическую минуту, среди опасности и тревоги.
Люди Ростовых «с восторженной поспешностью». В горящем Смоленске пожар освещает «оживленно радостные и измученные лица людей». В той же смоленской сцене в отчаянном крике купца Ферапонтова: «Тащи все, ребята!.. Сам запалю» — восторг от необычности своего поступка, восторг неожиданной свободы, которую он никогда бы прежде не мог представить себе, освобождение от всего, на добывание чего была потрачена жизнь, от расчета и от заботы продать куль муки подороже, которая только что, в разговоре с Алпатычем, занимала его.
Это «странное и обаятельное чувство», состоящее во внезапном открытии, «что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устраивают и берегут люди, — все это ежели и стоит чего-нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить».
Это чувство — в «восторге бешенства» Пьера, когда он в разоренной Москве защищает от француза незнакомую женщину, и в той торжественности, с которой он произносит бесцельную ложь, объявляя чью-то чужую девочку своей дочерью, и в поступке Наташи, бросившей вещи и отдавшей телеги под раненых.
После, когда жизнь войдет в берега и двенадцатый год станет воспоминанием, люди будут его вспоминать как необычайную пору. Николай Ростов с грустью будет говорить княжне Марье, что дорого дал бы, чтобы вернуть это время, — а как казались несчастны! Теперь невозможна та легкость и простота, с какой в тяжелые дни войны завязались их отношения; кончилось это время — и все стало затруднено, масса обстоятельств, соображений,.
Если все-таки, вопреки предостережению Толстого, искать в самом тексте, где «словами» сказано то, что выражено романом, определение его основной ситуации, то, может быть, это — слова Пьера, произнесенные после страданий плена: «Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее».
Двенадцатый год перемещает силы и ценности. Настоящая сила, от которой зависит национальная жизнь, — народ — поднимается из безвестности и становится хозяином положения. Созидаются новые отношения между людьми, на совершенно иной основе, чем прежде, невозможной до этой войны, да и после нее, но такие отношения, которые должны были бы быть всегда, — «общая жизнь», человеческое единство во имя простой и ясной, не разделяющей разных людей, но связующей их задачи.
Таков год — кульминация эпопеи Толстого. Но разве в «домашней» сцене, с которой мы начали разговор о «Войне и мире», нам не была уже открыта ситуация человеческого бытия как событие внутренней жизни одного человека — та коренная ситуация, которая в год освободительной войны предстанет событием всенародным?
Охота на зайца 2022. ДВА ЗАЙЦА НЕ СХОДЯ С МЕСТА! ТАКОЕ БЫВАЕТ РАЗ В ЖИЗНИ!Поделиться:
Leave a Reply